На краю света белого

Её предприятие является градообразующим если не для всего Мезенского района, то для Долгощелья точно. А ещё в селе при поддержке Марины Селивёрстовой работает конеферма, где разводят лошадей мезенской породы и молочно-товарная ферма с поголовьем более 100 бурёнок и собственным мини-перерабатывающим заводом.

© Пигмалион, текст, 2019

Татьяна Волынкина 

© НА КРАЮ СВЕТА БЕЛОГО

Сверху село Долгощелье, - Архангельской области, Мезенского района, - похоже на огромную длинную рыбу, плотным сбитым телом лёгшую на берегу просторной реки.

Крыши ровных домов, в ряд, как чешуя покрывают холодную с виду землю.

Это Арктика. Самое последнее большое людское поселение за Полярным кругом.

- В Архангельске – архангелогородцы, а как называются жители Долгощелья?

- Долгощельцы, - говорит Марина Николаевна, - или щельяне!

Лидия Анатольевна топоним не поддерживает:

- Мы так обычно не практикуем…

Даже самое пригожее лето не балует яркими природными красками, цвет домов – серый, палитру дают лишь автомобили да веер катеров и моторных лодок на берегу.

Зимой – белое безмолвие, царство дремучих снегов и северного сияния.

Иллюминация вечности.

Во главе рыболовецкого колхоза «Север» вот уже десять лет стоит председатель Марина Николаевна Селивёрстова, экономист по образованию. Не потому ли хозяйство под её управлением, где мужчин и женщин примерно поровну, бьёт рекорды по многим показателям и бережно хранит то, что другие уже утратили.

- Экономист должен экономить?

- Нет, разумно вести хозяйственную деятельность, чтобы хватало на всё, и производство не страдало, и люди поощрялись.

В нашей беседе на полях Рыбопромышленного форума, принимают участие руководитель предприятия и юрист компании Лидия Анатольевна Буркова.

В июле 2020 года РК «Север» отмечает девяносто лет.

А селу Долгощелье в 2025 будет пятьсот. Первое письменное упоминание о нём относится к 1525 году.

- Долгая Щель! Предки наши таким образом характеризовали этот участок земли. Наше село находится на берегу большой полноводной реки, которая впадает в Белое море. Морской промысел кормил людей. Они пришли сюда не для ведения сельского хозяйства, животноводства или землепашества. Добывали морского зверя, рыбу, белужий промысел. Особенно много видов промысла было в дореволюционное время.

- В старых домах остались сундуки с тем, что ныне именуется – артефакты?

- Есть! Жила одна женщина, которая в своём доме на повети, - так у нас называют пристройки, где раньше сено хранили, - создала «Музей быта». Собственными усилиями. Собрала много старинных вещей, там и одежда, и предметы быта, и утварь из дерева.

- А глиняные ладки? – напоминает Лидия Анатольевна: – Шикарные! Сковородки, предназначены для русской печки. Необыкновенно всё в них получается, особенно грибы. Местное население до сих пор пользуется.

- Раз село такое древнее, значит много похожих фамилий и лиц?

- Каждый – Широкий, Селивёрстов, Нечаев, - перечисляет Марина Николаевна, -Есть Медведевы и Поповы. Из поколения в поколение так ведётся. Люди всякие-разные, - весело смеётся, - высокие и низкие, худые и полные, светлые и тёмные, но лица у всех приятные, привлекательные.

Лидия Анатольевна добавляет:

- Очень музыкальные, любят петь, создают ансамбли, даже ездят с концертами. Голоса сильные, чистые, красивые от природы.

- А молодёжь остаётся в селе?

- Да! Очень много молодых семей никуда не хотят отсюда ехать. Сознательно, не от безысходности. Хотя имеют специальность и возможность. Некоторые, приобретая квартиры в городе, продолжают жить и работать в деревне. Устраивает. Они уезжают отдыхать повсюду, всё покупают, значит бытовые условия близки к уровню культуры. Люди проводят водопровод, стиральные машины у всех, сейчас уже и посудомоечные.

И настроение у всех хорошее.

- Говорят, у вас достаточно высокие зарплаты, доярки получают по семьдесят-девяносто тысяч рублей?

- Уже все знают, у всех на слуху!

- Прямо – Москва! Наверное, у них тяжёлая работа?

- Не скажу, что очень устают, - задумалась председатель. - Куплена современная специализированная установка. Привозим и увозим на машине, переработки тоже нет. Стадо небольшое - двадцать голов всего.

- А ещё вы выращиваете каких-то замечательных лошадей – косматеньких, и маленьких, как пони. Как называется эта порода?

- Не такие уж и маленькие! – защищают они подопечных. – Мезенская порода. Рабочие лошади, приспособленные для снежной целины, для тундры. Трудяги! Очень выносливые, неприхотливые. Такие качества – для суровых климатических условий.

СПК РК «Север» владеет крупнейшим поголовьем в стране мезенских лошадей, и единственной в мире их генофондной фермой.

Родословную свою «мезенка» ведёт с 1618 года. За четыреста лет породу пытались скрещивать с датскими жеребцами, чтобы она подросла – ничего не вышло, с волжскими тяжеловозами, чтобы придать им крупность – тоже нет.

За чистотой крови аборигенов, обрастающих зимой такой невероятной шерстью, что не страшен долгий мороз, тщательно следят специалисты по племенному коневодству Архангельского НИИ сельского хозяйства.

Жителям городов сложно представить, что в это бескрайнее окруженье болот и лесов можно добраться только по воде или по воздуху. Расстояние до Москвы - 1174, до Архангельска - 212, и до Мезени – 43 километра. Любое транспортное сообщение очень дорого, и ложится бременем на производителя.

Но и в самых сладких мечтах горожанин не увидит на прилавке «Дары «Севера» - нежный кефир и пушистый творог, разнообразие сортов рыбы и всяких продуктов из неё. Все, кто пробовал консервы «Печень трески», производимые СПК РК «Север», отмечают отличное качество и умеренную цену.

- В деревне всё убыточно. Любой экономический здравый расчёт сразу покажет, зачем так работать?! Убытка больше тридцати миллионов, за счёт рыбного промысла остальное содержим. У нас социальная направленность бизнеса.

Поэтому многие люди у нас понимают «плюс» в том, что едят всё натуральное. Мы производим молочную продукцию из цельного молока, без добавления пресловутых растительных жиров. Выращиваем мясо на природных кормах, никаких антибиотиков. Рыбу привозим со своих судов и продаём по отпускным ценам. Обеспечиваем не только себя, но и район – школы, больницы.

Но весь последний год у нас идёт борьба с органами «Роснадзора». Они всё свели «под одну гребёнку», и большие современные комплексы, где восемьсот голов скота, и наш исторический колхоз, где всего восемьдесят. Проверяющий приезжает и накладывает штраф сто пятьдесят тысяч за то, что мы корову подоили, а молоко в систему «Меркурий» не занесли. Спрашиваю: «Что от этого изменилось, молоко стало менее качественным?», а он говорит: «Я от таких штрафов максимальный процент для себя получаю»! Вот такой «хороший» работник. Почему эффективность надзора заключается не в том, чтобы сделать предупреждение? Мы бы его исполнили, и продолжали дальше работать.

Мы и так живём на краю света белого! Уже звучит на федеральном уровне, что Арктика – не для проживания населения: «Вы там не нужны, от вас одни проблемы! Там должны быть только вахтовые посёлки»!

Послушаешь, и становится страшно - что нас ждёт? Ведь если бизнес отсюда убрать, то через несколько десятилетий всё вообще исчезнет! 

- Дело в том, что я ведь сюда не со стороны пришла. Работаю на предприятии давно, с 1984 года. Начинала простым бухгалтером, потом экономистом. Как главный бухгалтер, вместе с нашим председателем занималась всеми вопросами управления – у нас в то время долги были большие, мы выходили из сложной ситуации экономической. Поэтому, придя на должность председателя, в принципе, я просто поменяла чуть-чуть статус, и всё! Сейчас, как руководитель, сама должна видеть перспективу, выстраивать дальнейшее движение, и вся ответственность тоже легла на меня.

Бывает, думаю над проблемой, а потом решаю – всё, не буду сегодня думать! А утром, - не зря говорят, что утро вечера мудренее, - прихожу на работу, в коллектив, и проблема начинает сама решаться или становится уже не такой, как вчера.

- У Вас есть свой рычаг управления, «кнут и пряник»?

- Для колхозников и работников предприятия мы хотим сделать благоприятную обстановку во всём, как рабочую, так прочую. Ремонтируем Дом культуры. Например, кредиты выдаём на льготных условиях. В деревне же нет кредитных учреждений.

- Это заём, утверждённый законом, на договорной основе, - поясняет юрист.

- И какой процент Вы берёте у заёмщиков?

- До двухсот тысяч рублей – без процентов, а больше – под поручительство другого члена семьи. У нас берут до двух миллионов.

- Это потребительский кредит или на бизнес?

- На покупку квартиры, машины, снегоходов, - комментирует юрист, - лодочных моторов Yamaha. Люди здесь очень любят рыбалку, охоту, такой азарт.

- Но управление ведь не только в материальном поощрении?

- Естественно, мы с них спрашиваем! – строго говорит Марина Николаевна. - Сейчас практически искоренили нарушения трудовой дисциплины. За один прогул лишаем тринадцатой зарплаты на 50%, если два – то полностью. Вплоть до того, что увольняем, можем исключить из членов колхоза. Во-первых, это дополнительные деньги. Во-вторых, членство даёт дивиденды, которые мы каждый год выплачиваем по итогам работы.

- У нас есть члены колхоза, которые работают, - продолжает Лидия Анатольевна, - и ассоциированные, которые уже вышли на пенсию. Они так же получают дивиденды, на праздники их всегда поощряют. Дают материальную помощь, возможность оплаты дороги на медицинское обслуживание. Фонд социального страхования каждый год выделяет 30% на санаторное лечение. Они очень защищены.

Когда наступит юбилей, никто, кто хоть какой-то вклад вложил в колхоз, не будет забыт - подарки, премии, награды. У нас даже фильм есть, каждый раз его прокатывают. Хотя всем подарили его на дисках, всё равно все с удовольствием смотрят, вспоминают своих бабушек-дедушек, делают чёрно-белые фотографии, плакаты вывешивают.

Это очень интересно, это впечатляет.

Своё село!

Если человек здесь живёт, то кругом – родственники, близкие люди, соседи.

Землячество. Патриотический долг маленькой родины.

- Зимой Ваши рыбаки ходят в море?

- Промысел ведётся в Баренцевом море, он круглогодичный.

- А как же корабли проходят среди льдин?

- У нас ледовый класс судна Ice2, который это позволяет. Отдел флота базируется в Мурманске. Там у меня один участок. В деревне животноводство, коневодство, и всякие подсобные производства. Это наша база. В Архангельске – офис, где наша бухгалтерия и службы, которые занимаются контролем и управлением. Иначе никак нельзя – в деревне интернет только недавно появился. Здесь сложно принимать быстрые решения, если надо куда-то съездить, или с кем-то встретиться. Когда судно в порт приходит, нужно принять, улов выгрузить, организовать доставку, снабдить всем необходимым.

- Женщины на кораблях бывают?

- На наших рыболовецких судах – нет.

Уникальность в том, что Марина Николаевна Селивёрстова среди коллег мужчин - единственная женщина на Севере, взявшая на себя управление рыболовецким колхозом, и пользуется большим уважением сообщества.

- Сколько обычно длится рейс?

- От двадцати дней до полутора месяцев. Взяли около двухсот тонн рыбы, и с этим грузом заходят, выгружают и дальше снова идут на промысел.

- На борту идёт только добыча, или переработка тоже?

- Рыба сразу замораживается на судне, там стоят морозильные агрегаты, в том числе и для хранения. В продажу она поступает чистая - потрошёная, без головы, в пластах. Качественная, отменная рыба. У нашей трески мясо белое, и очень вкусное. Некоторые торговцы хитрят, размораживают, и продают её как охлаждённую.

- А Вы сами любите рыбу?

- Я вообще не представляю себе без неё жизни! – уверяет Марина Николаевна. - Мы рыбой питаемся с самого детства, с рождения.

- В Долгощелье есть свои фирменные рецепты?

- Кулинарных изысков в деревне особых не делают. Мама дома запекала треску в глиняных ладках. Клали филе на шкуре, заливали молоком, а потом маслом.

Получалась такая печёная, с корочкой румяной.

- Ведь всё это своё, домашнее, - добавляет Лидия Анатольевна, - молоко, масло, сливки свежие…

И сразу всё это хочется попробовать! 

- Чем отличается промысел Севера от Дальнего Востока?

- Масштабы совершенно другие. Северный – более мелкий бассейн, он ограничен Баренцевым и Норвежским морем. Дальний Восток – это, в основном, океанический промысел. Но я думаю, что северные моря – они посложнее будут.

- Происходит ли у рыбаков профессиональное общение?

- У нас существует «Союз рыболовецких колхозов России», они объединяют и Северный бассейн, и Калининград, и Астрахань, и Дальний Восток – на таких площадках мы встречаемся. Но проблемы у всех разные. Единственная общая – проблема аукционов. Крабы уже отдали на аукцион, нам даже депутаты Госдумы обещали, что других водных биологических ресурсов это не коснётся.

Но в нашем государстве очень сложно всё.

Сегодня «нет», а завтра где-то «да», по щелчку.

К 90-летию колхоза мы собираемся выпустить книгу. Её смысл - «Живёт колхоз, живёт и село!» Она была написана бывшим председателем, он у нас 27 лет отработал, с 1956 года, ещё до моего предшественника – это история по 85-й год. И тридцать лет уже теперешней истории, которая ещё пишется.

- У вас есть свои писатели?

- Мой дядя, капитан дальнего плавания Леонид Степанович Селивёрстов, ветеран Северного морского арктического пути, ходил капитаном-наставником. 50 лет отработал в «Мурманском морском пароходстве», он написал три книги, последняя - «Родные берега», чисто про наше село. Большая книга - четыреста с лишним страниц. Многие у нас говорят, что буквально зачитываются ею.

Мне самой очень интересно было узнать, как собирались на рыбные промыслы местные. Раньше был семужный лов, сельдяной лов, и навагу ловили на полуострове Канин. Как во время войны женщины, девушки молодые ходили пешком на рыбный промысел по 200 километров. Он описывает факты, разные примеры, случаи весёлые.

Люди уходят, а это остаётся. История жизни поморской, она касается не только нашего села. Это поморы всего побережья Белого моря.

- Вы чувствуете ответственность перед памятью поколений?

- Если я родом из этого села, то, конечно, должна. Именно поэтому во мне и заложено, что я не иду по пути других колхозов, которые всё сокращают. Мы находим пути, чтобы сохранить. Пусть это сложно сегодня, но мы стараемся, чтобы село жило, и развивалось, и люди оставались.  

Предки мои здесь жили и работали, деды занимались рыбным промыслом.

Отец в море ходил 17 лет, он был механиком.

Ну и я, - улыбается, - тоже работаю. Так сложилось!

- К юбилею Вы собираетесь построить новый корабль?

- Проект определён, но у нас есть свои пожелания. Может быть, к мощности двигателя, или к рациональности каких-то систем. У нас в отделе флота есть опытный механик, он и в море ходил, и на берегу работал достаточное время. На практике знает, что будет наиболее эффективным, или даст экономию дополнительную, сократит расход топлива, упростит обслуживание. Прорабатываем сейчас вот такие технические нюансы.

- Это будет ярусолов?

- Нет, тральщик.

- Дорогое удовольствие?

- Недешёвое. Но строить надо, суда с 35-летней историей скоро выйдут из строя. Строительство судна – это дальнейшая наша жизнь, возможность остаться в этом бизнесе и сохранить то, что у нас есть. Сейчас мы получили на 15 лет квоту на треску и пикшу, заключили договора, начиная с 2019 года. По закону о рыболовстве, должны осваивать на 70% собственными судами.

- Собираетесь строить в каких морях?

- В иностранных – в городе Далянь в Китае. Там присутствует Российский морской регистр, так что никаких проблем не будет.

- Можно купить на заводе уже готовое судно?

- Чтобы там построили, а мы приехали, выбрали и купили, нет. Всё под заказ. Прежде в Киеве на «Ленинской кузнице» делали большие серийные суда. А государство давало колхозам 15 лет беспроцентного кредита на их покупку: предприятие работает, и долг пересчитывается. Если сейчас такая практика существовала, была бы просто сказка, совершенно другие условия для работы.

- Как долго придётся ждать своего новичка?

- Восемнадцать месяцев, в 2021 году введём в эксплуатацию.

- И шампанское будете разбивать о нос?

- Обязательно!